до корней его зубы, что придало  его лицу сходство с волчьей мордой -- В  мышеловке-то оказались две мыши!

        -- Я так и думал, -- сказал стрелок.

        Тристан потрепал его по плечу и сказал.

        -- У тебя нюх, как у кошки. А ну, где тут Анриэ Кузен?

        Человек  с гладкими волосами, не похожий ни по виду,  ни  по  одежде на стрелка,  выступил  из  рядов Платье  на  нем  было  наполовину  коричневое, наполовину  серое,  с  кожаными  рукавами,  в сильной  руке он держал связку веревок Этот человек всегда сопровождал Тристана,  как  Тристан  -- Людовика XI.

        --  Послушай, дружище,  --  обратился  к нему  Тристан-Отшельник,  -- я полагаю, что это та самая колдунья, которую мы ищем. Вздерни-ка ее! Лестница при тебе?

        -- Лестница там, под  навесом Дома  с колоннами, -- ответил человек. -- Ее  как, на этой вот  перекладине вздернуть, что ли? -- спросил он, указывая на каменную виселицу.

        -- На этой?

        --  Хо-хо! --  еще более грубым и злобным хохотом, чем  его  начальник, захохотал палач -- Ходить далеко не придется!

        -- Ну, поживей! Потом нахохочешься! -- крикнул Тристан.

        Затворница  с  той  самой  минуты, как Тристан заметил ее дочь и всякая надежда на спасенье была утрачена, не произнесла больше ни слова Она бросила бедную  полумертвую  цыганку в угол  склепа  и  снова встала  перед оконцем, вцепившись обеими руками, словно когтями, в угол  подоконника Она бесстрашно ожидала стрелков. Ее глаза приняли прежнее дикое и безумное выражение. Когда Анриэ  Кузен  подошел к  келье,  лицо  Гудулы  стало таким свирепым,  что он попятился.

        --  Господин! -- спросил он, подойдя  к  Тристану -- Которую же  из них взять?

        -- Молодую.

        -- Тем лучше! Со старухой трудненько было бы справиться.

        --  Бедная  маленькая плясунья  с  козочкой! --  заметил старый сержант ночного дозора.

        Анриэ Кузен опять подошел  к оконцу.  Взгляд несчастной матери заставил его отвести глаза. С некоторой робостью он проговорил:

        -- Сударыня...

        Она прервала его еле слышным яростным шепотом.

        -- Кого тебе нужно?

        -- Не вас, -- ответил он, -- ту, другую.

        -- Какую другую?

        -- Ту, что помоложе.

        Она принялась трясти головой.

        -- Здесь нет никого! Никого! Никого! -- кричала она.

        -- Есть! -- возразил палач.  -- Вы сами прекрасно знаете. Позвольте мне взять молодую А вам я никакого зла не причиню.

        Она возразила со странной усмешкой.

        -- Вот как! Мне ты не хочешь причинить зла!

        --  Отдайте мне только ту,  другую,  сударыня Так приказывает  господин начальник.

        Она повторила, глядя на него безумными глазами.

        -- Здесь никого нет.

        -- А я вам повторяю, что есть! -- крикнул палач  -- Мы все  видели, что вас было двое.

        -- Погляди сам! -- сказала затворница. -- Сунь голову в окошко!

        Палач взглянул на ее ногти и не решился.

        -- Поторапливайся! -- крикнул Тристан. Выстроив отряд полукругом  перед Крысиной норой, он подъехал к виселице.

        Анриэ Кузен в сильнейшем  замешательстве еще раз подошел к  начальнику. Он положил веревки  на землю  и, неуклюже переминаясь с  ноги на ногу,  стал мять в руках шапку.

        -- Как же туда войти, господин? -- спросил он.

        -- Через дверь.

        -- Двери нет.

        -- Через окно.

        -- Слишком узкое.

        -- Так расширь  его!  --  злобно крикнул Тристан.  -- Разве нет  у тебя кирки?

        Мать, по-прежнему настороженная,  наблюдала  за ними из  глубины  своей норы. Она уже больше ни на что  не надеялась, она не  знала, что делать, она только не хотела, чтобы у нее отняли дочь.

        Анриэ Кузен  пошел за инструментами, которые лежали в ящике под навесом Дома с колоннами. Заодно он вытащил оттуда и лестницу-стремянку, которую тут же приставил к  виселице. Пять-шесть человек из отряда вооружились кирками и ломами. Тристан направился вместе с ними к оконцу.

        --  Старуха!  -- строго  сказал  ей  начальник. -- Отдай  нам  девчонку добром.

        Она взглянула на него, словно не понимая, чего он от нее хочет.

        -- Черт возьми! -- продолжал  Тристан. -- Почему ты не хочешь, чтобы мы повесили эту колдунью, как то угодно королю?

        Несчастная разразилась диким хохотом.

        -- Почему не хочу? Она моя дочь!

        Выражение,  с которым она произнесла эти  слова,  заставило  вздрогнуть даже самого Анриэ Кузена.

        -- Мне очень жаль, -- ответил Тристан, -- но такова воля короля.

        А затворница, еще громче захохотав жутким хохотом, крикнула:

        -- Что мне за дело до твоего короля творят тебе, что это моя дочь!

        -- Пробивайте стену! -- приказал Тристан.

        Чтобы расширить отверстие, достаточно было вынуть под оконцем  один ряд каменной  кладки. Когда  мать услышала удары кирок и  ломов, пробивавших  ее крепость, она испустила  ужасающий  вопль  и  стала с  невероятной быстротой кружить по келье,  --  эту повадку дикого зверя  приобрела она, сидя в своей клетке. Она молчала, но глаза ее горели. У стрелков захолонуло сердце.

        Внезапно она  схватила свой камень и, захохотав, с размаху швырнула его